Тифлис 1904 - Страница 85

Наконец, через две недели тягостного безделья, Лыкова дернули к заведующему. Петр Николаевич встретил своего подчиненного сухо. Год назад они сцепились в деле об убийстве Михаила Филиппова. Дурново тогда поддерживал все того же Витте в попытке свалить Плеве. А Лыков встал на сторону министра. Дурново с тех пор затаил обиду.

– Ну, Алексей Николаевич, помните нашу последнюю размолвку?

– Помню, Петр Николаевич.

– Что вы теперь о ней думаете?

– Думаю, что был тогда прав.

Дурново крякнул от досады.

– Прикажете поискать другое место службы? – вежливо осведомился коллежский советник.

– Я еще не министр и не вправе давать вам таких советов, – сухо возразил тайный советник. – Вот когда назначат, мы вернемся к этому разговору.

– Понял, ваше превосходительство.

– Ни черта вы не поняли, – ответил Дурново и неожиданно улыбнулся. – Верные люди теперь большая редкость. Они всем нужны до зарезу. Так что не спешите уходить. – Он понизил голос и сообщил: – В этот раз мне опять не стать министром.

– Точно?

– Увы. Дура вдовствующая императрица тянет князя Святополк-Мирского.

– Он же либерал! – удивился Лыков.

– А вы противник либерализма? Вот новость. Всегда казались мне разумным человеком.

– Вы неправильно меня поняли, Петр Николаевич. Я противник глупого либерализма, несвоевременного и необдуманного, единственно лишь из желания понравиться публике. Тьфу на эту публику! Но я противник и столь же бессмысленных репрессий – из желания угодить государю.

Дурново слушал внимательно и кивал.

– Мы с вами думаем одинаково, – констатировал он. – Правда, вам недостает масштаба, ну так вы и не метите в министры.

– Избави бог!

– Вот и объяснились, Алексей Николаевич. Повторю: я давно слежу за вами и ценю ваши многочисленные достоинства. Так что вы меня не опасайтесь. А теперь расскажите о командировке на Кавказ. Что там было на самом деле? Генерал Фрезе прислал бумагу, он ходатайствует о награждении вас Станиславом первой степени! Но князь Голицын отказался ее визировать. Награждать или не награждать своего чиновника особых поручений – решать только нам, в министерстве. Но горячность Фрезе меня заинтересовала. Итак, что произошло?

Лыков рассказал всю историю с раскрытием «большой постирочной» от начала и до конца. Дурново слушал внимательно и почти не задавал уточняющих вопросов. У сыщика создалось впечатление, что тот откуда-то все уже знает. И хочет лишь проверить свои источники.

– Значит, у князя Голицына под носом свили гнездо аферисты?

– Да. Вице-директор канцелярии, начальник личного конвоя и губернский казначей. Плюс личности помельче. Эти люди выходили на прямые отношения с абреками, главарями уголовных банд, революционерами.

– Кошмар, – скривился Дурново. – А князь третий месяц ошивается в Петербурге. Как будто дел у него на Кавказе нет, все в порядке. А из вашего рассказа следует иное.

– Петр Николаевич, Плеве, когда посылал меня в Тифлис, дал еще одно указание, – решился сыщик. – Понять, на месте ли князь Голицын. И кого кавказские влиятельные люди считают более подходящим.

– Ага! – оживился тайный советник. – Это вторая тема нашего разговора. Ну, давайте обсудим и ее. Видите ли, государь вчера спросил у меня то же самое.

– Вот как? Надо полагать, задание от Плеве он же инициировал?

– Безусловно. И что сказали вам кавказские влиятельные люди?

Лыков подобрался: вопрос выходил важным, политическим. Это тебе не Динда-Пето ловить…

– Они убеждены, что Голицын не годится в представители верховной власти. Особенно в таком трудном месте, каким является Кавказ. Князь мелок и характером, и умом. Злопамятен. Его необъяснимая ненависть к армянам ссорит государя с предприимчивым и талантливым народом. Который к тому же одной с нами веры. А зачем потребовалось закрывать армянские школы и храмы? Но недовольны также и татары, и грузины. Далее, кавказцы обижены на верховную власть за понижение статуса управителя территорией. Раньше таковым был наместник. И полномочий больше, и путь к государю короче. Для туземцев подобные вещи имеют важное значение. По ним они судят, любит или не любит их монарх.

– Неужели? – удивился Дурново.

– Именно так, Петр Николаевич. Ведь это Кавказ!

– Необычно и непонятно для петербургских бюрократов… А кого они хотят вместо Голицына, эти влиятельные люди?

– Сразу несколько человек назвали мне другого князя, Воронцова-Дашкова.

– Иллариона Ивановича?

– Точно так. Он кавказец по предыдущей службе, оставил в крае хорошую о себе память. Ближайший сотрудник Барятинского! Кроме того, князь знатен и богат, относится к блестящему русскому роду.

– Что богат, это хорошо, – согласился тайный советник. – Не будет в казну залезать. Вы вот что, Алексей Николаевич, напишите мне записку на одном листе, короткую. Обо всем, что сейчас сказали. И не забудьте упомянуть: разведать обстановку вам поручил покойный министр. Пока память о нем еще не выветрилась из августейшей головы, надо на этом сыграть.

Лыкова покоробила циничность собеседника, однако тому было виднее, как держать себя в высших сферах. Он поднялся и спросил:

– Могу идти?

– Да. Жду вас с запиской послезавтра. Будьте в десять утра в парадном мундире со всеми наградами на Балтийском вокзале.

У коллежского советника полезли вверх брови.

– Я поеду докладывать государю, – пояснил Петр Николаевич. – На всякий случай находитесь при мне. Не знаю, захочет ли он вас увидеть или довольствуется запиской. Ну, посидите в приемной.