Тифлис 1904 - Страница 28

– Вы хотите привлечь елисуйцев к аресту абрека?

– Нет, к его выдворению из округа. Вы же повезете его в Тифлис, так?

– А что, армия с этим разве не справится? – удивился Лыков. – Сейчас не времена Шамиля. На календаре тысяча девятьсот четвертый год. И ханы ваши – уже анахронизм.

Капитан нахмурился:

– Вы сейчас, господин коллежский советник, рассуждаете как приезжий, не знающий местных особенностей. У вас, конечно, открытый лист…

– Расскажите про Динда-Пето, – перебил его сыщик. – У него есть тут сторонники?

– И немало! Он личность популярная в Закаталах. Поэтому я и предлагаю, чтобы туземца конвоировали туземцы. Так будет спокойнее.

– Теперь я вас понял. Но для этого абрека надо сначала арестовать. А ведь он далеко отсюда.

– Да, Кахи в тридцати верстах.

– Там достаточно полицейской силы для ареста?

– Нет, что вы. Начальник участка, да при нем три стражника. Борев с Чолоковым раскидают их, как котят…

– Значит, надо подъехать нам с казаками. Сколько сабель возьмем?

Грузин ухмыльнулся:

– Зачем казаки? Одного негодяя вам, второго мне. Чем меньше людей, тем лучше. А то пойдут слухи, Динда и улизнет.

Полковник возмутился:

– Что еще за авантюризм, Александр Николаевич? Вы всегда были храбрый, это общеизвестно. Но идти на Динда-Пето один на один…

– А я согласен с капитаном, – категорично заявил Лыков. – Он прав: чем меньше в операции участвует народу, тем меньше риск, что разболтают. Только нас будет не двое, это действительно перебор. Возьмем еще третьего.

– Кого? – сразу насторожился старший помощник.

– Имадина Алибекова. Слышали про такого?

– Разбойник? Я ловил его в прошлом году в Тушетии. Не поймал – ловкий малый. Этот головорез поедет с нами? Каким образом?

– Я знаю Алибекова двадцать лет. Познакомились в Забайкалье, вместе воевали там с варнаками. И вот теперь он разбойник… Я ручаюсь за него, господа. Он помогает полиции, в частности, именно Алибеков выяснил местопребывание Динда-Пето. И готов содействовать нам в его аресте. Ловкий малый не помешает в таком деле, Александр Николаевич?

Капитан был обескуражен.

– Разбойник – и с нами заодно? Предательство дурно пахнет.

– Алибеков давно мечтал вернуться к мирной жизни. Он стареет, нуждается в лечении, хочет покинуть горы. А его знания абречества изнутри весьма нам на руку.

– Но как преступник, да еще с таким прошлым, вернется к мирной жизни? – возразил начальник округа. – Вы обещали ему невозможное, это нечестно.

Закатальские бюрократы начали нравиться сыщику. Он рассказал им свой план, как помочь чеченцу. И добавил:

– Я беру его с собой на операцию. Под мою ответственность.

– Ну, ежели так… – развели руками офицеры.

– А ваше предложение, Александр Николаевич, насчет привлечения елисуйцев я вовсе не отвергаю. Но мы обсудим это потом. Сегодня ночью предлагаю навестить Елизбара Чолокова. И доставить его с кунаком в крепость. Там я проведу первый допрос. Иногда, обескураженные неожиданным арестом, преступники делаются разговорчивыми.

– Не тот случай, Алексей Николаевич, – возразил Павлов. – Динда-Пето прожженный.

– Да уж, сволочь первый сорт, хоть ставь на него синий штамп, – поддержал начальника его помощник.

– Есть один аргумент, – поделился с хозяевами гость. – Чолоков застрелил полицейского поручика у меня на глазах. Поскольку Тифлисская губерния уже два года как на положении усиленной охраны, абрека ждет военный суд. Если расскажет, что интересует нас с министром Плеве, может быть, тот выхлопочет ему у государя пожизненную каторгу. А не расскажет – повесим.

– Да, это сильный аргумент, – согласился Павлов. – Вот только на каторге абреки долго не живут. Или гибнут от дурной пищи и тяжелого климата, или сбегают. Нам в горах Динда-Пето не нужен. Пусть лучше сдохнет. Эшафот вернее.

На этом разговоры закончились и началась подготовка к опасному задержанию. Чолоков убил много людей, власти уже сбились со счету. Терять ему было нечего. В том числе и поэтому Алексей Николаевич не хотел привлекать посторонних. Казаки, конечно, по приказу головы под пули подставят… И их жалко. У сыщика же имелся свой интерес, он шел на заряды сознательно. Имадин тоже никого не боялся – ему надо было зарабатывать прощение. А капитан Гвелисиани – похоже, родная душа с поручиком Абазадзе. Из этих соображений питерец сообщил Александру Николаевичу, что произошло на Кахетинском шоссе. Храбрый грузин свел брови и ничего не сказал. Но задумался.

Вдвоем они спустились на форштадт. Там было полдюжины магазинов, стояли мечеть и армянская церковь. Рынок уже закрывался, народ расходился по домам. В глазах рябило от татарских папах. Лишь иногда в толпе мелькали русские и армяне, их было издалека видно по фуражкам.

– Однако у вас тут халифат, – поразился сыщик.

– Я же сказал: девяносто три процента. В городе меньше, а в деревнях только мусульмане. Так что арест единоверца им не понравится.

– Какая вера у абрека?! – возмутился Алексей Николаевич. – Он уж и дорогу в мечеть забыл. Перед любым богом виноват, даже перед Аллахом.

– Все равно Динда-Пето им свой, а мы нет, – возразил капитан.

– Но не всякий же мусульманин поддерживает абречество.

– Не всякий.

Для Гвелисиани это была, видимо, важная тема. Он остановился и придержал сыщика за рукав.

– Я много об этом думаю. Ислам – великая религия, спору нет. А религия может стать великой лишь тогда, когда она гуманна. Так или не так?